Наши любимые советские фильмы, мультики, музыка из кино, плакаты и фото

...................................................................................................................................................................................

- Когда у человека есть цель в жизни, смерть ему не страшна.


- Готовитесь к лучшей жизни?
- И вам того же желаю.


- По-моему, он плохо видит.
- Зато хорошо слышу!


- Запомните, джентльмены: эту страну погубит коррупция!


- Ну, настоящему мужчине всегда есть, что сказать. Если, конечно, он - настоящий мужчина!


- Сэр, это был мой бифштекс.


- Билли, а я здесь стою!
- Теперь полежи.


- Это серьёзно, Билли! Это восемьдесят!- Вчера это стоило пятьдесят? - Инфляция!


- Это серьёзно, Билли! Это восемьдесят!
- Вчера это стоило пятьдесят?
- Инфляция!


- Я её люблю.
- Дружище, твои дела безнадёжны.


- Если можно - воды...
- Никогда не пей эту гадость! Привыкнешь - и жизнь твоя не будет стоить ломаного цента!


- Сдаётся мне, Форт Нокс выкинул белый флаг?


- Я хочу предложить вам другое... Другое зрелище!


- В мире не было ничего, что могло бы вызвать страх в моём сердце. Сдаётся мне, вам это удалось. Я не пожалею оставшегося глаза, чтобы вновь испытать это чувство!


- Джентльмены, скажите, а... А поезд уже ушёл?


Я хочу предложить вам другое... Другое зрелище!Когда я вижу перед собой человека, которому ничего не нужно, я понимаю, что ему нужно всё!


- Мне ничего не нужно.
- Когда я вижу перед собой человека, которому ничего не нужно, я понимаю, что ему нужно всё!


- Старею, старею... Два раза ошибиться в одном и том же человеке - такого со мной раньше не было.


- Доброе утро!
- Для кого доброе, а для кого - может быть, и последнее, сэр!


- Я бы хотел заказать у вас нечто, похожее на большой ящик.
- Это называется гробом, сэр.
- Ну, я бы, скорей, назвал это колыбелью новой жизни.


- А вот с обратной стороны... Дверь. Чтобы можно было войти и, когда надо - выйти.
- Первый раз вижу, чтобы покойника готовили к такой активной загробной жизни!


Я бы хотел заказать у вас нечто, похожее на большой ящик. - Это называется гробом, сэр.- Живут же люди! Влюбляются... Ходят в театры. В библя... - Не выражайся, Билли! - В библиотеки...


- Живут же люди! Влюбляются... Ходят в театры. В библи...
- Не выражайся, Билли!
- В библиотеки...


- Денли, клянусь честью - я разорён! Плачу два раза в день! Первый раз - вечером, когда смотрю фильму, второй раз - утром, когда подсчитываю убытки!


- Синематограф - это лекарство для страждущих!
- И опиум для народа!


- У настоящего мужчины есть всегда что сказать! Если он - настоящий мужчина!


- Да, да! Дерьмовый синематограф и трусливые мулы!
- "Мулов" я вам прощаю. Но только "мулов"!


- Он не любил синематограф...


- Господин пастор! Синематограф - это лекарство для страждущих! - И опиум для народа!- Я отравлен синематографом... Фильмы заменили мне всё. И я иногда с ужасом чувствую, что они мне становятся дороже денег!


- Я отравлен синематографом... Фильмы заменили мне всё. И я иногда с ужасом чувствую что они мне становятся дороже денег!


- Неужели ты думаешь, что за твои жалкие десять долларов Господь будет терпеть твои колебания?


- Вот жених для тебя хороший.
- Так он же старый...
- Ну ты же не варить его собираешься!


- В твоих фильмах люди целуются, а через минуту у них появляется бэби! Мы с тобой столько уже целовались...
- Видишь ли, Диана... Как тебе это объяснить? Это называется "монтаж"!


- Ты не хочешь бэби?- О, Джонни, я хочу, как в синематографе! Прошу тебя - сделай монтаж!


- Поцелуй - чик - свадьба - чик - и - бэби!
- О, Джонни, я хочу, как в синематографе! Прошу тебя - сделай монтаж!


- Эх, хотя бы один патрон... Уж я бы не промахнулся в эту раскрашенную обезьяну.
- Я прощаю бледнолицему его слова. Он мог не слышать о сэре Чарльзе Дарвине. И не знать, что обезьяна - наш общий предок.


- Хотел бы я знать, что за штуку они сюда тащат.
- Похоже на гильотину...
- После "сэра Чарльза Дарвина" я от них могу ожидать электрического стула.


- Да? Мал? Как на тропу войны - так не мал! А как на фильму...
- Стыдись, Белое перо! Ты ещё не отпраздновал свою шестнадцатую весну.


- Исчадие разврата и порока! Вот что такое синематограф!


- Я думаю так, Пеппи: если женщина что-то просит, то ей надо непременно дать! Иначе она возьмёт сама!


- Искусство, Кончита, требует жертв!


- Джек... Что ты можешь сделать за деньги?
- За деньги? Я могу сделать всё.


- Да, я узнал вас, "бабушка". Я вам ещё предлагал место в истории.


- Спасти его теперь может только чудо.


- Билли... Заряжай!


- А это правда, что пастор отказывается венчать их?
- Правда-правда, отказывался. Но Билли удалось уговорить его!


- Он первый познакомил нас с синематографом.
- В таком случае, я второй. Меня зовут Секонд.


- Мистер МакКью, я всегда подозревал, что бизнесмен убьёт в вас зрителя. Но ты, Билли! Неужели тебе это могло понравиться?


- Парни! Кончайте эти сопли! Вас ждёт вторая серия!


- Каждому своё. Будущее нас рассудит. В дорогу! Наш зритель ждёт нас.

...................................................................................................................................................................................

- Стой! Куда?
- Василий Иваныч! Чехи с хутору выбили!
- Чехи? А винтовка твоя где?
- Винтовка там.
- Там? Айда!


- А где твой пулемет? Пастухов!
- Я его, Василий Иваныч, у речки спрятал. Нарочно у самого бережку.


- За хутор - спасибо, товарищи бойцы. А насчет винтовок - вечером проверю. У всех. Разойдись!


- Здраствуйте.
- Здрассти.
- Я Фурманов. Назначен к вам в дивизию комиссаром.
- Знаю.


- А вы не пулеметчик?- Могу и пулеметчиком. А что?


- Ну, прибыли?
- Прибыли. А вы не пулеметчик?
- Могу и пулеметчиком. А что?


- Тихо, граждане! Чапай думать будет.


- А как думает комиссар?
- Я думаю... ммм... я, полагал бы... Командир уже принял другое решение. И по-моему, оно правильное.


- А как думает комиссар? - Я думаю... ммм... я, полагал бы... - Так. Ну, на то, что вы тут говорили, — наплевать и забыть. Теперь слушай, чего я буду командовать.


- Так. Ну, на то, что вы тут говорили, — наплевать и забыть. Теперь слушай, чего я буду командовать.


Наступать будем с обеих флангов. Речку вброд не переходить, мост выдержит. Я сам проверял. Атаку начать ровно в пять часов утра. А пойдем мы вот...
Заняли станицу


- Ранен?
- Ранен, Василий Иваныч.
- Ну и дурак.


Ты есть комбриг один, мой боевой заместитель.
И подставлять свой лоб всякой дурацкой пуле не имеешь права.


- Так ведь... так ведь пуля ведь, Василий Иваныч, она ведь не разбирает, кто комбриг, а кто...
- Пуля-то не разбирает, а ты сам разбираться должен. Голова-то есть на плечах? Иди!


- Ранен? - Ранен, Василий Иваныч. - Ну и дурак.- Вот, к примеру. Идет отряд походным порядком. Где должен быть командир? Впереди на лихом коне.


- Вот, к примеру. Идет отряд походным порядком. Где должен быть командир? Впереди на лихом коне.


- Показался противник и открыл орудийный огонь. Где должен быть командир? Опять может быть впереди, потому как по одному человеку из орудий палить не станут.


- Теперь, противник открыл пулеметный огонь. Где должен быть командир? Вот допустим, у них здесь десять пулеметов, а здесь два. Где?
- Тут, где десять.
- Тут... Соображать надо. Где им тебя ухлопать легче? Тут где десять. Стало быть, и должен быть ты там, где два. Иначе, без командира, и бойцам может быть крышка.


- Теперь, противник пошел в атаку. Где должен быть командир?
- Быть впереди.
- Должен перейти в тыл своего отряда. Из какого-нибудь возвышенного места наблюдать всю картину боя. Иначе отряд могут обойти с фланга.


- Теперь, решительными действиями отряда и его командира противник отброшен и обращен в бегство. Наш отряд преследует отступающего в панике противника. Где должен быть командир? Опять впереди на лихом коне, и первым ворваться в город на плечах неприятеля. Вот! Соображать надо.


- Э-э-э! А ведь ты врешь, Василий Иваныч. Если надо, ты всегда сам впереди идешь.
- Да, ну так то если надо.


- А это называется затыльник.


- А это называется щечки.
- А это как называется? Затыльник... Щечки. Эх-ты, герой.
- Уж и пошутить нельзя.
- Все вы коблы. Мы да мы, чапаевцы. Вот насчет баб - тут вы действительно герои.
- Ну, насчет геройства - ты это... брось. Вот слазю к белым, живого языка приведу - вот... вот увидишь.
- Ну насчет языка - добудешь или нет - там посмотрим.


- Да, ты что думаешь - я уйду? Так тебе и ушла. Учи, дьявол, пулемету!А это называется щёчки. Щёки! Ей-богу щеки!


- Да, ты что думаешь - я уйду? Так тебе и ушла. Учи, дьявол, пулемету!
- А это называется щёчки.


- Щёки! Ей-богу щеки!
Штаб-квартира белых


- А не находите ли вы, господин полковник, что ваши отношения с ординарцем слишком...
- Патриархальны, вы хотите сказать? Напротив, они вполне современны.


- Tempora mutantur - времена меняются, меняется и тактика отношений. Жаль, что вы этого не понимаете, поручик, вы оглядываетесь назад, чтобы вам не пустили пулю в спину.
- Мы все должны оглядываться.
- А я не оглядываюсь. Петрович у меня с 14-го года, прошел со мной по всем фронтам.
Чапаев выходит из себя


- Чапаев раскричался, обозвал нас... нехорошо.
- Сукиными детьми!
- Во-во! Знаем мы вас, говорит, всех этих... как его?
- Сукиных детей!
- Ни одному мужику не даете выйти на доктора! Экзаменовать немедленно!
- И тут же докУмент выдать!


- Чапаев раскричался, обозвал нас... нехорошо. - Сукиными детьми!Александр Македонский тоже был великий полководец, а зачем же табуретки ломать?


- Иначе, говорит, у меня вот в нагане семь "погов" - так два на вас спорчу!


- А, вы здесь, голубчики! Жаловаться пришли? Клистирные трубки. Шагом арш!


- И ты с ними? Гнилую интеллигенцию поддерживаешь?
- Не могут они.
- А я говорю - могут. И должны!


- Ты что, над Чапаевым издеваться? Застрелю, сволочь!


- Александр Македонский тоже был великий полководец, а зачем же табуретки ломать?


- Македонский? Полководец? Кто такой, почему не знаю? Я всех великих полководцев знаю. Гарибальди, Наполеон, Суворов, а эт как... Македонский? Кто такой, почему не знаю?
- Его мало кто знает. Он жил две тысячи лет тому назад.


- Слушай ты, моряк, красивый сам собою.
- А?
- Я давно тебе хотел сказать. Ты бы подтянулся что ли, малость? Ходишь вечно в таком затрапезном виде. А ты ведь теперь командир регулярной красной армии. Должен бойцам пример давать.


- А что ж это твой Александр Македонский-то, в белых перчатаках воевал, да?
- Но и не ходил как босяк!
- А ты почему знаешь, э? Две тысячи лет тому назад. Гляди у меня....


Штаб-квартира белых. Полковник совершает роковую ошибку


- Крепкий тыл решает окончательную победу, - говорит Ленин. - И в этом большевистский вождь прав.


- И что ж вы делаете, ироды? Мы вас ждали-ждали, а вы последнее тащите? Вот у нас советцка власть!
- Тихо, бабуся. На войне и поросенок божий дар.


- Да, вот хреновина. Ну прямо карусель получается. Белые пришли — грабють, красные пришли — тоже грабють. Ну куды крестьянину податься?


- Я Чапаев! Ты понимаешь, что я Чапаев? А ты, кто ты такой?!


- А что, товарищи граждане, красные армейцы, который из вас Чапай будет?
- Ну я.
- А не врешь?


- Ну коли так, еще раз тебе, Василий Иваныч, спасибо. Спасибо от общества.


- Ты приходи ко мне в полночь-за-полночь. Я чай пью - садись чай пить. Я обедаю - пожалуйста, кушай. Вот я какой командир!


- А вот, Василий Иваныч, мужики сомневаются. Ты за большевиков али за коммунистов?
- Чего?
- Я спрашиваю, вы за большевиков али за коммунистов?
- Я за интернационал!


- Василий Иваныч, а ты за какой, за второй или за третий?
- Чего за второй?
- Интернационал?
- Ну за тот, за который нужно, за тот и стою.


- Ну а все-таки, за второй или за третий?
- А Ленин в каком?
- В третьем. Он его и создал, третий большевистский.
- Ну и я за третий.


- Молодец, Анка. Превзошла технику.


- Теперь вы с "Максимом" друзья-приятели.


- Вот ухожу к белякам, в гости. Чапай с комиссаром ответственное поручение дали. Языка добыть.
- А сможешь?
- Я все могу.


- Молодец, Анка. Превзошла технику.Митьке. Брат умирает — ухи просит.


- Эх ты, дядя, я ж патроны-то вынул. Положь винтовку, не балуй.


- Ухи захотел, растяпа?
- Митьке...
- Кому?
- Митьке. Брат умирает — ухи просит.


- Шомполами, говоришь? И ты же им служишь?
- Умирает Митька. Ухи просит. Пустил бы ты меня.


- Умер брат-то, Митька умер.


- К вам я. Давеча паренек ваш поймал меня, но отпустил. Теперь сам пришел.
- Атаку они придумали. Там, в штабе. Пси... психическую какую-то.


- Психическая? Ну, хрен с ней — давай психическую.


- А ты что не спишь?
- Да, спи. А потом скажешь - вот, дескать, все спали, одному пришлось с казаками воевать.


- Гляжу я на тебя, Василий Иванович: недоступный ты для моего разума человек. Наполеон! Прямо Наполеон!
- Хуже, Петька, хуже. Наполеону-то легче было - ни тебе пулеметов, ни тебе аэропланов, благодать. Мне тоже на днях вот самолет прислали. Это одного безнзину, сволочь, жрет - не напасешься.


- Василий Иванович, а ты армией командовать могёшь?
- Могу.
- А фронтом?
- Могу, Петька, могу.
- А всеми вооружёнными силами Республики?
- Малость подучиться, смогу и вооружёнными силами.
- Ну, а... в мировом масштабе, Василий Иванович, совладаешь?
- Нет, не сумею. Языков не знаю. Да спи ты наконец, чертова болячка!
Утро перед атакой


- Часа через пол начнут атаку.


- Хватит, навоевались! Пускай другие воюют!


- Там лучшие сыны народа жизни свои кладут за наше революционное дело. А вы? Кровью искупить вину свою. Я сам впереди пойду.


- Дядь, а дядь, за что люди на смерть идут?
- За что? Хм... Ясно за что - за жизнь. Каждому хорошей жизни хочется.


- Красиво идут!
- Интеллигенция!


- Ты что же это, мадам? Стрелять надо, а у тебя пулемет заело?
- Не заело.
- Как эт не заело? Что ж не стреляла?
- Ждала.
- Чего ждала?
- Когда подойдут поближе.
- Эх ты какая. Гляди... Великолепно стреляешь. Молодец!


- Нужен смелый идейный офицер, чтобы возглавить эту операцию. Кому же вы предлагаете поручить ее, полковник?
- Я был бы счастлив, ваше превосходительство, если б вы доверили мне эту операцию.


- Лучшего я не могу и желать. Вам, полковник, я вручаю судьбу нашего фронта.


- Война кончится - великолепная будет жизнь! Знаешь, какая жизнь будет? Помирать не надо.


- Да помирать-то кому же охота? Вот борьба-то у нас такая - тут уж жизни своей жалеть не приходится. Либо они нас - либо мы их.
- Нет. Мы - их.


- Амба, Василий Иваныч, отступать надо.
- Чапаев никогда не отступал!

...................................................................................................................................................................................

- Голова всё может.
- В особенности, если это голова великого магистра.


- Стыдитесь. Вот Маргадон - дикий человек. И то выучил. Маргадон!
- Учиться всегда сгодится, трудиться должна девица, не плюй в колодец - пригодится.


- Держи билет. Дома-то есть кто?
- Бабушка.
- Здоровья-то крепкого?
- Ага.
- Ничего. Может, переживет.


- Какой ты меркантильный, Маргадон… О душе бы подумал!
- О душе? О душе... О душе... Мария.


- …Из стран Рождения река По царству Жизни протекает,
Играет бегом челнока И в Вечность исчезает…
Каково сказано, тётушка?
- Про речку? Хорошо... Сходил бы, искупался. Иль окуньков бы половил.


- Я вам про что толкую? Про смысл бытия! Для чего живет человек на земле? Скажите!
- Как же так сразу? И потом - где живет?…
Ежели у нас, в Смоленской губернии, это одно… А ежели в Тамбовской - другое…


- Знаю, о ком ты грезишь! Срам! Перед людьми стыдно...
- Это вы о ком?
- О ком! О бабе каменной, вот о ком! Вся дворня уже смеётся!


- Вона, опять у нашего парня ипохондрия сделалась!
- Пора. Ипохондрия всегда на закате делается.
- Отчего же на закате, Степан Степанович?
- От глупых сомнений, Фимка.
- Вот глядит человек на солнышко и думает: взойдёт оно завтра аль не взойдёт?


- "Любовь", Фимка, у них слово "амор"! И глазами так...
- Амор...


- Простыл наш батюшка, простыл касатик! Перекупалси.
- Заголосила! Да не простыл наш батюшка, а с глузды двинулся!


- Никакое это не произведение, а Содом с Гоморрой!
- Разве их две? Вроде одна...
- Чего одна?
- Одна Гоморра.


- Это Жазель. Француженка. Я признал её. По ноге.
- Не, это не Жазель! Жазель была брюнетка, а эта вся белая.


- На голову жалуется.
- Это хорошо. Лёгкие дышат, сердце стучит.
- А голова?
- А голова предмет тёмный и исследованию не подлежит.


- Откушать просим, доктор, чем бог послал.
- Откушать можно. Коли доктор сыт, так и больному легче.


- Ипохондрия есть жестокое любострастие, которое содержит дух в непрерывном печальном положении. Тут медицина знает разные средства, лучшее из которых и самое безвредное - беседа.
- Слово лечит, разговор мысли отгоняет.


- Клопов?! Великий человек! Магистр!.. И клопов?!
- Так они, сударь, не разбирают, кто магистр, а кто не магистр.


- Есть люди, которым дорого просвещение!


- Жуткий город. Девок нет, в карты никто не играет.
В трактире украл серебряную ложку, никто и не заметил. Посчитали, что ее и не было!


- Варварская игра, дикое место, меня тянет на родину.
- А где ваша родина?
- Не знаю. Я родился на корабле, но куда он плыл и откуда, никто не помнит.


- А где вы родились, Жакоб?
- Я вообще еще не родился.
- Не родились?
- Нет.
- И как вы дальше думаете?


- Силь ву пле, дорогие гости, силь ву пле... Же ву при, авек плезир...
Господи прости, от страха все слова повыскакивали... Алексис, они что, по-нашему совсем не понимают?


- Хороший человек...
- Солонку спёр.
- И не побрезговал...


- Дядь Степан, ихний кучер на меня в лорнет посмотрел, чего это он, а?
- Чего-чего... Зрение слабое.
- Бедненький.


- Степан! Степан, у гостя карета сломалась.
- Вижу, барин. Ось полетела.
- И спицы менять надо...
- За сколько сделаешь?
- За день сделаю.
- А за два?
- Ну... Сделаем и за два.
- А за пять дней?
- Ежели постараться... можно и за пять.
- А за десять?
- Ну, барин, ты задачи ставишь... За десять ден одному не справиться. Тут помощник нужен. Гомо сапиенс...


- Эта песня о бедном рыбаке, который поплыл из Неаполя в бурное море.
А его бедная девушка ждала на берегу, ждала-ждала, пока не дождалась.
Она сбросила с себя последнюю одежду и...
тоже бросилась в бурное море.
И сея пучина поглотила ея в один момент.
В общем, все умерли.


- Ален ноби, ностра алис! Что означает - если один человек построил, другой завсегда разобрать может!


- Кто ест мало, живет долго, ибо ножом и вилкой роем мы могилу себе.
- Мудро.


- Обо мне придумано столько небылиц, что я устаю их опровергать.
Между тем биография моя проста и обычна.
Родился я в Месопотамии, две тысячи сто двадцать пять лет тому назад.
Вас, вероятно, изумляет столь древняя дата моего рождения?
- Нет, не изумляет.
У нас писарь в уезде был, в пачпортах год рождения одной только циферкой обозначал.
Чернила, шельмец, вишь, экономил. Потом дело прояснилось, его в острог, а пачпорта переделывать уж не стали. Документ все-таки.
Ефимцев, купец, третьего года рождения записан от Рождества Христова,
Куликов - второго… Кутякин - первого.
- Да, много их тут, долгожителей.


- От пальца не прикуривают, врать не буду. А искры из глаз летят...


- Ну, я вам доложу, был фейерверк… Все сено сжег. Да какое сено! Чистый клевер…
- Да ладно врать-то! Чистый клевер... У вас всё осокой заросло, да лопухами.
- Что вы такое говорите, Феодосья Ивановна, у меня воз сена стоит десять рублей.
- Стоит-то оно стоит, да никто ж его не покупает! У вас же совсем никудышное сено! Разве что горит хорошо.


- Видите эту вилку?
- Ну?
- Хотите, я ее съем?
- Сделайте такое одолжение.


- Да! Это от души… Замечательно. Достойно восхищения.
Ложки у меня пациенты много раз глотали, не скрою, но вот чтоб так, обедом…
На десерт… и острый предмет… замечательно!
За это вам наша искренняя сердечная благодарность.
Ежели, конечно, кроме железных предметов ещё и фарфор можете употребить…
Тогда просто нет слов!


- Теряю былую лёгкость!
- После ужина - грибочки, после грибочков - блинчики...


- Жуткое селение.
Двери не запирают.
Вчера спросил у ключницы 3 рубля, дала, мерзавка!
И не спросила, когда отдам!


- Откушать изволите?
- Как называется?
- Оладушки.


- Селянка, у тебя бабушка есть?
- Нет.
- Сиротка, значит.


- Подь сюды. Хочешь большой, но чистой любви?
- Да кто ж её не хочет?
- Тогда приходи, как стемнеет, на сеновал.


- Она не одна придет, она с кузнецом придет.
- С каким кузнецом?
- С дядей моим, Степан Степанычем. Он мне заместо отца, кузнец наш.
- А зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен.
Что я, лошадь, чтоль? Зачем нам кузнец?


- Это ты разболтал?
- Что вы, магистр? Я был нем как рыба...
- Лжешь!
- Нет.
- И быть тебе за это рыбой. Мерзкой скользкой...
- Да, но обещали котом...
- Не достоин!


- Если когда-нибудь, в палате лордов мне зададут вопрос: зачем, принц, вы столько времени торчали под Смоленском? Я не буду знать, что ответить..


- Меня предупреждали, что пребывание в России действует разлагающе на неокрепшие умы.


- Куда сдадите?
- В участок. А потом вас там публично выпорют, как бродяг, и отправят в Сибирь убирать снег!
- Весь?


- А как он с Вами разговаривает? Вы, человек, достигший вершин лондонского дна...


- Человек хочет быть обманутым, запомни это.
Все обманывают всех, но делают это слишком примитивно.
Я один превратил обман в высокое искусство, поэтому стал знаменит.


- Значит, я ставлю ультиматум...
- Да. А я захожу сзади.


- И если мы завтра не уедем - я сбегу.
- И не побоитесь?
- Для бегства у меня хватит мужества.


- "Лабор ист ест ипсе волюмпас". Что означает: Труд - уже сам по себе есть наслаждение!


- Я все понял, Жакоб. Все пришельцы в Россию будут гибнуть под Смоленском.


- Дядя Степан, помог бы ты им, а? Ну грех смеяться над убогими, ну посмотри на них.
Подневольные ж люди. Одной рыбой питаются.


- Что вы говорите такое, тетушка? Сами же учили: на чужой каравай рот не разевай!
- Дак мало ли я глупостей-то говорю? А потом, когда человек любит, он чужих советов не слушает!


- Не спится?
- Да... Вот. Люблю прогулки на рассвете.
- Сразу на двух конях? Седалища не хватит.


- Я всё понял. Вы, сударь, обманщик и злодей!


- Что же вы медлите, сударь?
Вы - гость, вам положено стрелять первым.


- Надеюсь, застрелиться в присутствии гостя не противоречит вашим обычаям?


- Маргадон. Один надо было зарядить.
- А вы, оказывается, бесчестный человек, Маргадон.
- Конечно. Если бы я был честный человек, сколько бы народу в Европе полегло. Ужас!


- Стрелялся, стало быть, у нас некий помещик Кузякин. Приставил пистолет ко лбу, стрельнул раз - осечка! Стрельнул другой - осечка! Э, думает, видно не судьба! И точно! Продал пистолет, а он у него дорогой был, с каменьями. Продал пистолет, да на радостях напился… а уж потом спьяну упал в сугроб да замерз...
- Это он к тому говорит, что каждому свой срок установлен и торопить его не надо.


- Тем более что организм ваш, батенька, совсем расстроен неправильным образом жизни. Печень вялая, сердечко шалит... Как вы с ним две тыщи лет протянули, не пойму! Кончать надо с хиромантией, дружок!


- У вас в Италии мята есть?
- Ну откуда в Италии мята? Видел я их Италию на карте, сапог сапогом, и все!


- Ему плохо?
- Нет, ему хорошо.
- Хорошо?
- Живым всё хорошо.


- Мы, граф, соседям сказали, что материализация состоялась. Чтобы ваш авторитет не уронить. Вот, мол, было изваяние, а теперь стала Марья Ивановна. Многие верят.


- Алёша! Алёш, ну до того ли сейчас господину Калиостро?
- До того, до того.
Ну, как там наш папенька?
Папенька согласился.


- Это замечательно. Когда уходишь от погони, ни о чём другом уже не думаешь.

...................................................................................................................................................................................

- Он что, хотел меня убить?
- Да нет, что ты. Если бы он хотел тебя убить, он убил бы. Это он баловался. Шутил. Держи.
- Спасибо. Странные у него шутки.
- А мы привыкли, и нам нравится. Да.


- Ты что, не слышал про нашего Дракона?
- Он не слышал.
- Я нездешний.
- Ну и что? Все обязаны знать нашего Дракона.


- Он навел порядок.
- На вашем месте я бы его убил.


- Однако, я пoражаюсь твoему спoкoйствию! И знаешь, Шурик, как-тo даже вoт тянет устрoить скандал!


- А бургомистр?
- Бургомистр - это ты.
- Чего ж ты меня перебиваешь?


- Полюбила Дракона?
- Нет, это не любовь, это наша традиция.


- И вы терпите?
- Мы привыкли.
- К дракону можно привыкнуть?


- Можно. Он очень добр.
- Что ж он такого доброго сделал?
- Ну как Вам сказать? Он очень много сделал для нашего города. При нем началось большое строительство. И он избавил нас от цыган.


- Я, правда, не видел ни одного цыгана в жизни, но помню, как сейчас помню, проходили в школе, что это страшные люди.


- И потом, вот эта их музыка... она всех раздражает.
- Вы ее слышали?
- Я - нет, но рассказывают.


- Умирать не собирается?
- Нет, ему всего 400 лет.
- Тем более пора.


- Единственный способ избавиться от Дракона - это иметь своего собственного.


- Я начал завидовать рабам. Они все знают заранее. У них твердые убеждения. Наверное, потому что у них нет выбора.


- Вы часто шутите.
- Постоянно. Если начинаю, не могу остановиться.


-Я вызываю тебя на бой в третий раз. Слышишь ты, звероящер!
- Кто?
- Послышалось.


- Мы еще не обсудили условия поединка.
- Мы давно уже убиваем без всяких условий. Новое время - новое веяние.


- Папа всегда говорил: уничтожай архивы.
- Вами съеден исторический документ.


- Прошу слова!
- Чего?
- Слова.
- Шутит! Он шутит! Господин Дракон, это явная шутка, такое нельзя сказать всерьез.
- Зачем тебе слово? Чего ты с ним будешь делать?


- Все-таки, если нельзя протестовать, то хотя бы поспорить.
- Так, дискуссия у нас тут началась. Придется уничтожать все гнездо.


- Строгий, но справедливый.


- Немного о себе. Общая мозговая и физическая недостаточность,
раздвоение личности, постоянный бред, эротомания.
Но при этом, бургомистр вольного города, избираюсь 17-й раз подряд, пожизненно.


- Вот, все смотрят и осуждают Вас. Ну что, осуждаешь?
О... это... у-у-у...


- Да Вы любого спросите. Где любой? А, вот он.
Не хотелось бы Вам Чтобы Ланселот уехал?
- А то как же! Да уж само собой, да!


- Вот, все в один голос, все! А ВЫ?
- А я не уеду.
- Не подчинитесь воле народа?
- Это не народ.
- Это не народ? Это хуже народа. Это лучшие люди города.


- Нет, нет, ну конечно, он обречен. Конечно. Этот поединок...
Все заранее... чем кончится...
Ну не может один человек и такая махина...


- Опять с ума сходишь?
- Не кричи на папу. У папы недуг.


- Стоп, не идиотничать! Без казенных восторгов, один раз, как отец сыну, искренне:
да или нет? Может победить или не может?
- Может. Но не Дракона, и не в этот раз. И не Ланцелот.


- Ты меня спрашиваешь, может ли Ланцелот победить Дракона? Я тебе отвечаю, отвечаю как сыну, искренно. Может.
Один раз не побояться, собраться с силами взять его за глотку и мордами, наступив на хвост, и мордами его, гада, понимаешь... Вот так думают некоторые и ошибаются. Потому что нашего Дракона победить может только он сам.


- Я горжусь тобой. И не как родитель, а как близкий тебе человек, знаток.
Мы не умели так. Я ведь тоже отца закладывал, но письменно.


- Стой здесь и жди. Когда начну - не скажу. Настоящая война начинается вдруг.


- Вот они, лучшие оружейники города. Смелые люди, но всего боятся.


- Птица наша... Птица! Пора!
- Все! Пошел на разбег.


- Давай! Руби ленточку, академик.


- Некоторые считают, что это хвост, но по-моему, он потерял голову.
- Какую?
- Главную!


- Вы не скажете, что происходит там, наверху? Я последнее время стал плохо видеть.
- Сегодня каждый сам за себя решает, что он видит.


- А злые языки говорят, что господин Дракон потерял голову.
- А вы что говорите?
- Мы говорим, что Дракон освободил от военной службы одну свою голову по состоянию здоровья.
- Идя навстречу ее же пожеланиям.
- А злые языки что?
- Они говорят, оставшиеся две хуже первой, и скоро будут в заднице.


- Что птицы?
- Свистят. Один попугай соглашается. Ты ему - видел? Он - видел.
- Ты ему - Ланцелота? Он говорит Ланцелота. Ты ему - где? А он...
- Я давно говорил, попугаи у нас не приживутся.


- Хорошо. Я больше не Ланцелот. Помянем имя смелого рыцаря Ланцелота. На!
- Я неизвестно с кем не пью.
- Стой! Я тоже.


- А ты говорил... Кстати, папа, ты знаком с тюремщиком?
- Нет, очень мало.
- Ничего, будет время - познакомишься.


- Слушай, папа! Ты должен научиться на свадьбах радоваться.
- Если будешь скучным, то я все равно на ней женюсь, но уже как на сироте.


- Честное слово, не смогу.
- Сможешь. Я тоже не верил, но когда сначала факты, потом очевидцы, и сам покойник... Я говорю: кто тебя убил? Он говорит: ты.


- Граждане вольного города! Начинаем наш светлый праздник любви и согласия.


- Охрана разбегается.
- Тюремщика ко мне.
- Он первый сбежал.
- Что он, с ума сошел? Сегодня жалованье платят.


- Я был призван на службу, а дальше, как все.
Служил честно, но деньги брал. Понимаете? Все брали. И...


- Не смотрите так, дело не во мне. Нас, молодых, так учили, понимаете? Так учили.
- Всех учили, но почему ты оказался первым учеником?


- Мы были искренни, господин Ланцелот. Ведь кого-то надо любить.


- Да вы что? Вы что?
Вы уже год, как свободные люди! Вы же свободные люди!


- Ну поймите же, он здесь, и я сейчас заставлю каждого это понять и убить дракона в себе!


- Вы только не сердитесь на нас, наш новый господин.
Они обязательно полюбят Вас, но на это нужно время.
Будьте терпеливы.


- Ну? Что, прохожий, все сначала, а? Может быть, не сейчас? Все-таки дети. Потом.
- Нет, сейчас.
- Ну, значит, теперь-то и начнется... Самое интересное. Готовьсь!

...................................................................................................................................................................................

- Нужно было выбирать одно из двух: погибнуть или как-то спастись.
- Ну, что же Вы выбрали?
- Угадайте.


- А рука-то у меня, слава богу, о-го, сильная, а голова, слава богу, мыслящая!


- Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
- Обязательно. Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.


- Как, вишневое дерево?
- Дерево? На голове оленя? Скажите лучше - вишневый сад!
- Если бы вырос сад, я бы сказал - сад. А поскольку выросло дерево, зачем же мне врать?


- Ой!
- Конечно, дергать мы все умеем. Висит ручка, чего не дернуть?


- Господин барон Вас давно ожидает. Он с утра в кабинете работает.
- Заперся и спрашивает:"Томас, говорит, не приехал еще господин пастор?"
- Я говорю: "Нет еще".
- Он говорит "Ну и слава богу".


- Господин барон пошел как-то раз в лес на охоту.
- Медведь бросился на него. А поскольку господин барон был без ружья...
- Чего же он был без ружья?
- Я же Вам говорю, он пошел на охоту.


- Томас, посмотри, они летят? А?
- Летят, господин барон! Сейчас пролетят над нашим домом.
- Будем бить через дымоход.


- Ну как?
- Попал. Утка. С яблоками. Она, кажется, хорошо прожарилась.
- Она, кажется, и соусом по дороге облилась.
- Да? Как это мило с ее стороны.


- Так. К сожалению, барон, я ничем не смогу Вам помочь.
- Почему?
- Потому, что при живой жене Вы не можете жениться вторично.
- Вы говорите, при живой?
- При живой.
- Вы предлагаете ее убить?
- Господи! Да упаси Вас бог, барон!


- Может быть, тебе не стоило начинать с Софокла? И с уткой в этот раз ты тоже перемудрил.
- Хотелось его развеселить. Мне сказали: умный человек.
- Ну мало ли что про человека болтают.


- Господин Рамкопф, Вы друг нашей семьи, Вы очень много делаете для нас. Сделайте еще один шаг!
- Все, что в моих силах.
- Вызовите отца на дуэль.
- Никогда.
- Но почему?
- Ну, во-первых, он меня убьет. А во-вторых...
- Первого достаточно. Успокойся, Фео.


- Судя по обилию комплиментов, вы вернулись с плохой новостью?


- Нет оснований? Человек разрушил семью, выгнал на улицу жену с ребенком.
- Каким ребенком? Я офицер!
- Выгнал жену с офицером.


- Но это факт?
- Нет, это не факт.
- Это не факт?
- Нет, это не факт. Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.


- Дело в том, что наш обожаемый герцог в последнее время находился в некоторой конфронтации с нашей обожаемой герцогиней.
- И что?
- Ой.
- Ужасный мальчик. Весь в отца.
- Ну, ну. Говорят, она его поймала с какой-то фрейлиной. Это было ужасно! Это было...
- И что?
- Будучи в некотором нервном перевозбуждении, герцог вдруг схватил и подписал несколько прошений о разводе со словами "На волю! Всех на волю!"


- Все решение в талии. Как вы думаете, где мы будем делать талию?
- На уровне груди.
- Гениально!
- Гениально, как все истинное.


- Я не разрешу опускать линию талии на бедра. 155.
- В конце концов, мы - центр Европы.
- Я не позволю всяким там испанцам диктовать нам условия.
- Хотите отрезной рукав - пожалуйста.
- Хотите плиссированную юбку с вытачками? Принимаю и это.
- Но опускать линию талии не дам.


- "Распорядок дня барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена на 30 мая 1779 года."
- Любопытно.
- Весьма.
- "Подъем в 6 часов утра."
- Ненаказуемо.


- "С 8 утра до 10 - подвиг."
- Как это понимать?
- Это значит, что от 8 до 10 утра у него запланирован подвиг. Ну? Что Вы скажете, бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, точно на службу?


- Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг. Но вообще что-то героическое в этом есть.


- Господа, мы дошли до очень интересного пункта."16:00- война с Англией".
- С кем?!
- С Англией.
- Господи, ну чем ему Англия-то не угодила?
- Где она? Где, я Вас спрашиваю?
- Кто?
- Англия.


-Отозвать всех уволенных в запас. Отменить отпуска. Гвардию построить на центральной площади. Форма одежды - летняя, парадная. Синие мундиры с золотой оторочкой. Рукав вшивной. Лацканы широкие. Талия на 10 см ниже, чем в мирное время.
- Ниже?
- То есть выше.
- А грудь?
- Что, грудь?
- Оставляем на месте?
- Нет, берем с собой.


- Неужели нельзя арестовать одного единственного человека? Конь устал!
- Все в порядке, Ваше Высочество. Барон Мюнхгаузен будет арестован с минуты на минуту. Просил передать, чтоб не расходились.


- Это еще что такое?
- Арестованный.
- Почему под оркестр?
- Ваше высочество, сначала намечались торжества потом аресты. Потом решили совместить.


- А где наша гвардия? Гвардия где?
- Очевидно, обходит с флангов.
- Кого?
- Всех.


- Сдайте шпагу.
- Ваше высочество, не идите против своей совести.
- Я знаю, Вы же благородный человек, и в душе тоже против Англии.
- Да, в душе против. Да, она мне не нравится... Да.
- Но я сижу и помалкиваю. Война это...


- Почему продолжается война? Они что у Вас, газет не читают?


- Мой муж, господа, опасный человек! 20 лет моей жизни отдано ему! 20 лет я усмиряла его. Я удерживала его в границах семейной жизни. И тем самым спасала жизнь. Вашу жизнь. Жизнь общества от него!...


- Не страшно, что я брошена. Не страшно. Страшно, что он свободен!


- О чем это она?
- Барона кроет.
- И что говорит?
- Ясно что, подлец, говорит. Псих ненормальный, врун несчастный.
- И чего хочет?
- Ясно чего, чтоб не бросал.
- Логично.


- Есть пары, созданные для любви. Мы же были созданы для развода.


- Якобина с детства не любила меня и, нужно отдать ей должное, сумела вызвать во мне ответные чувства.
В церкви на вопрос священника, хотим ли мы стать мужем и женой, мы дружно ответили "нет", и нас тут же обвенчали.
После венчания мы уехали с супругой в свадебное путешествие.
Я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии.


- Великий боже, сделай так, чтобы все было хорошо.
Помоги нам, господи. Мы так любим друг друга.
И не сердись на Карла, господи.
Он дерзок, он часто готов спорить с тобой, но ведь ты, господи, старше, ты мудрее.
Ты должен уступить. Уступи, господи.
Ты уже столько терпел. Ну потерпи еще немножко.


- Барон, Вы ведь разумный человек. Я всегда относился к Вам с симпатией.
Я уважал Ваш образ мыслей. Свободная линия плеча, обуженные панталоны.


- У нас их чересчур много, этих препятствий. Они мне не по силам. Господи, почему ты не женился на Жанне Д'Арк? Она ведь была согласна.
- Я знал, что встречу Марту.


- И пусть памятник, который мы устанавливаем в его честь, станет символом...
- Символом - вяло.
- Хорошо, пусть станет не только символом.
- Лучше.
- Пусть станет не только символом беззаветной любви города к своему гражданину...
- Лучше сказать: "К своему великому сыну".
- Лучше. Пусть он станет источником отваги, смелости, родником живительного оптимизма, который никогда не перестанет бить...
- Лучше сказать струиться.
- Но родник, он бьет.
- Иногда бьет, а иногда струится. В данном случае лучше, чтобы он струился.


- Который час, Томас?
- Часы пробили 3, барон упал в 2, стало быть, всего час.
- Чего ты болтаешь? Надо складывать 3 плюс 2.
- Это раньше надо было складывать, а теперь лучше вычитать.


- Жаль только, что одна половина. А что если не побояться и...
- Ликвидировать.
- Или приблизить?
- Соединить.
- Вот... Так даже смешнее.
- Гораздо. И сразу польется вода.
- Откуда же будем лить воду? Из какого места?
- Из Мюнхгаузена, господа, воду лить не будем. Незачем.
- Он дорог нам просто как Мюнхгаузен. Как Карл Фридрих Иероним.
- А уж пьет его лошадь или не пьет - это нас не волнует.
- Не в пустыне же.


- Все шутите?
- Давно бросил. Врачи запрещают.
- С каких это пор вы стали ходить по врачам?
- Сразу после смерти.


- Хороший мальчик?
- 12 килограмм.
- Бегает?
- Зачем? Ходит.
- Болтает?
- Молчит.
- Умный мальчик, далеко пойдет.


- Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник?


- Давай поговорим в другой раз.
- Хорошо. Сегодня в полночь у памятника.
- У памятника. Кому?
- Мне.


- Господин бургомистр! Его высочество герцог опять промазали! Четвертый раз гоним этого кабанчика мимо его высочества, а его высочество, извините за выражение, мажет и мажет. Прикажете прогнать в пятый раз?
- Нет. Неудобно. Он его уже запомнил в лицо.
- Кто кого?
- Герцог кабанчика.


- Нет, ну докатились, а? Докатились! У цыган крадем медведей! А ведь были, были... Буквально родиной медведей.


- От меня ушла Марта.
- Она с ума сошла. Неблагодарная, дрянь. Кухарка. Она думает, это просто, быть любовницей такого человека. Мерзавка. Мы ее вернем.
- Это не страшно. Действительно. Мы ее уговорим.


- Нет, вы ее плохо знаете. Чтобы вернуть ее, придется вернуть себя.


- Вот факты: выписка из церковной книги, справка о смерти барона, квитанция на гроб.
Казалось бы, доказательств более чем достаточно.
Однако, подсудимый продолжает упорствовать!
Воспользовавшись своим внешним сходством с покойным бароном, коварно овладев его походкой, голосом и даже отпечатками пальцев, подсудимый наивно надеется нас обмануть и заставить узнать в себе нашего дорогого барона, которого мы три года назад торжественно проводили!


- Фрау Марта, фрау Марта! Фрау Марта, у нас беда, барон воскрес.
Будут неприятности, фрау Марта.


- Если человек хочет сказать правду, он имеет на это право. Мне бы только хотелось знать, какую правду вы имеете ввиду?
- Правда одна!
- Правды вообще не бывает.
- Да. Правда - это то, что в данный момент считается правдой.


- Господи! Неужели вам обязательно нужно убить человека, чтобы понять, что он живой!
- Хорошо сказано. Очень. Но у нас нет выхода.


- Господин пастор, господин пастор!
- Ну?
- Попросите, чтобы меня пропустили!
- Я ему тут собрал кое-что в дорогу. Все-таки путь то не близкий.
- А ты что, и впрямь думаешь, что он долетит?
- До Луны? Конечно.
- Ее же даже не видно.
- Когда видно, так и дурак долетит. Барон любит, чтоб было потруднее.


- Поразительно.
- Что, ваше высочество?
- Я говорю, поразительно, как наш народ гармонирует с природой.
- О! Я это запомню.
- Вы запишите.


- Ну а не будет ничего такого не нужного?
- Что вы, Ваше высочество. Все пойдет по плану. После увертюры - допросы. Потом - последнее слово подсудимого, залпы, общее веселье, танцы.


- А почему не слышно? Я не понимаю, о чем они говорят.
- Ваше высочество, подсудимый благодарит городские власти и как бы шутит со своей возлюбленной.
- Хорошо. Особенно кружевной воротник и передняя вытачка ему очень к лицу. И вообще, он похож на покойного.


- Ну... Будем исповедоваться.
- Я это делал всю жизнь, но мне никто не верил.
- Прошу вас, облегчите свою душу.
- Это случилось само собой, пастор. У меня был друг. Он меня предал. У меня была любимая. Она отреклась. Я улетаю налегке.


- Грубо. Как мы все-таки любим... Всегда бы... Не это главное.


- Они положили сырой порох, Карл! Они хотят помешать тебе, Карл!
- Вот. Спасибо. Спасибо, Марта. Пусть завидуют! У кого есть еще такая женщина?


- Боже мой. Дочь аптекаря - она и есть дочь аптекаря.


- Где командующий?
- Командует.


- Я уже ничего не понимаю. Так это он или не он?
- Не можешь потерпеть 2 минуты?


- Ну вот что, наверное, мы тут все были в чем-то неправы...
- Господа, решением ганноверского суда в связи с успешным завершением эксперимента...
- Раз уж все так сложилось, так пусть уж идет как идет...
- Приказано, Высочайшим повелением приказано считать подсудимого бароном Мюнхгаузеном!
- И вот тут некоторые стали себе позволять нашивать накладные карманы и обуживать рукав - вот этого мы позволять не будем.


- Поздравляю от всей души!
- Но с чем?!
- С успешным возвращением с Луны!
- Неправда! В этот раз я не был на Луне!
- Как это не был, когда уже есть решение, что был?


- Незаметно присоединяйтесь...
- Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь.


- Да поймите же!
Барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал.
А тем, что не врет.


- Томас, ступай домой! Готовь ужин! Когда я вернусь, пусть будет 6 часов!
- 6 вечера или 6 утра?
- 6 дня.


- Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Умное лицо - это еще не признак ума, господа. Все глупости на земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.

...................................................................................................................................................................................

- Событиев у людей, событиев...


- Какая прелесть...
- Какая прелесть.
- Федор!
- Федя. Веди себя прилично, ты не в школе.


- Эх, капусточка наша родимая.


- Гляньте, носок засосало. Ну, зверюга-машина.


- И слово-то нашли какое поганое - пылесос.


- Цыц! Ввиду случившегося - цыц!


- Нехорошо так, Лиза. Эгоиста вырастишь.
- Правильно, правильно. Не отдавай свово. Правильно делаешь. Делай так, вот так.
- Мое берут. Мое!


- Мое берут!
- Лизка, цыц! А то сейчас все отыму!


- Загори, загори, моя звезда.


- Стыдно. Ой стыдно. А еще называем себя потомками русской демократической интелигенции.


- Вещи, вещи. Одно барахло на уме. Душа, дух, духовность...


- Не надо этого. Понимаете, не надо этого. Это же, это же пошло! Понимаете, это пошло!


- Ну-ка студент, включай.
- Я включу, но я не отвечаю.


- Выключатель не включается.


- Хм. Великолепность.
- Электрификация!


- Отдыхай, Петь.


- Нюр, ну не так. Огурчик надо было сердечком резать.


- Ну уж вы оторвали так оторвали.
- Привет! Че это мы отрывали-то?


- Бабушку они выписали. Еще б корову привезли.


- А это ведь Адамыч. Он завсегда с народом. Наш человек.


- А древний мудрец Экклезиаст говорил, говорил: "пора собирать, пора разбрасывать".


- Но кто же виноват, что Федя поразительно амузыкален?


- А вообще, зачем коврик-то на стенку, товарищи дорогие? Не в юрте же. Смысл-то?
- Да ты держи крепче! Такой ковер - чо ж, ногами по нем ходить, что ль? Смысл... Да поглядите кто-нибудь, криво аль не криво, идолы? Руки онемели держать!
- Будто распяли задом наперёд.


- Древний мудрец Экклезиаст говорил "Кривое не может сделать прямым".


- Щас пожрем. У Полуорловых любят пожрать.
- Перестань. Я на диете.
- Да что ты? Клавуня пиццу обещала. Настоящую итальянскую пиццу. Шик.


- А я завсегда с народом. Таков человек. Народ, значит, в старых домах жил, и я значит. Народ переехамши, и мы конечно.


- Вот, Жорж Санд Руссо...
- Поговорим, старик, и про Руссо, и про все.


- Чумовоз пора вызывать. И в Ганнушкино. Ну где вы видели таких людей, чтобы вещи выбрасывали?


- Между прочим, у нас ведь это колоссальная проблема - ТВ и дети.
- Да, проблема. Телевизоров все больше, а детей все меньше.


- Когда откроешь - сзади светится. Водочка там у меня стоит.
- Стоит? А че она стоит-то?
- Ха-ха. В натуре, у нас не застоится.


- Ой, ну вы с Любкой, прям, я не знаю совсем, интеллигенты.


- Очень, говорит, на деревяшки девчата идут.


- Да что ты в натуре нам весь вечер тут шнуруешь-то? Ну че у нас, хуже что ль?
- Надо так о всех думать. Чтоб всем хорошо.
- Ха-ха, всем. Одного хорошо на всех не хватит.


- У меня-то? У меня все есть.
- Ха, все. Че все-то?
- А шо надо.
- А че те надо?
- А шо есть.


- Анна Романна, это все-таки не наша мораль.
- Ну я не про нашу мораль. Я говорю, француз.


- Куда мы идем?
- Куда идем и куда заворачиваем?


- Да, и самое скверное свойство потребностей, как известно, это то, что они, собаки, растут.


- Еще Гегель в "Феноменологии духа" писал, что...
- Нищему пожар не страшен.


- Скоро вообще, знаешь как? Вот ты сидишь покуриваешь, а машина мало что работает, она тебе еще за пивом бегает.
- Ну, пошел...
- Но это - шутка, конечно.


- У меня Ольга Барятинская, из седьмого "Б" - курит! Мало этого, говорит: "поставите еще раз двойку в четверти - уйду, говорит, к черту, в монастырь... мужской.


- Работал я как-то в театре, капеньдинером. Тоже ужас...


- Я, например, Георгий, одета хуже, чем моя Ольга Барятинская из седьмого "Б". А в журнале у нее - одни двойки.
- Если ребенок плохо учится - пусть хоть одевается хорошо.


- Люди под землей бегут, в метро, по подземным переходам. А машинам - широкие улицы, машины на воздухе.
- Рыбки передайте, Маруся...


- Мы сами себя изнежили. Ватой обложили.
- Точно. Изнеженные мы.
- Да. Ходить разучились. Есть не умеем.
- Пить не умеем...


- Питание-то все лучше, а здоровье-то все хуже.
- Кто это?


- Ну все есть. Не хуже теперя, чем у людей.


- По луне-то ходим, а пройди по Малой Черкизовской.


- А булочки? Мы, старые работники культуры, помним, какие были булочки.


- Так я и знала. Нет, ну так сразу бы и сказал, а то ведь...
Все вон, дух, духовность, ничего не надо, да быть человеком. Тебя что, уволили, что ли?


- Ничего не надо. Не дают - вот и не надо.


- Отдыхай, Петь.
- Не, Вась, спокойно.


- Да по голосам. Делает куклам голоса, медведЯм пищалки вставляет.


- Люди-то, люди по космосАм - а мой по голосам!


- Да люди-то ракеты конструируют, корабли. А наш - сказать стыдно...
- Че это он изобрел?
- Унитаз.


- Позвольте мне...
- Старому работнику культуры...
- Да... сказать несколько слов. Я хочу выпить за талант.
- Не талант, а гений.
- Что такое талант? Талант - это вечная молодость. Ничто так не молодит, как талант. И пусть уносят все, пусть. Лишь бы крылья, самоощущение полета... Мы, старые работники культуры помним полет, полет... Выше, выше, выше... За молодость. За юный жар, за юный бред. За тебя, Петруша.


- Что творится на одной только лестничной клетке, товарищи дорогие.


- Ну, че ты? Может, еще чайку?
- Да че-то чай, Клав, как-то не помог.


- Время обнимать, и время отклоняться от объятий.


- Сухие цветы, мы их трогали, они шуршали, лопались. Семена сыпались из коробочек, нас все искали, а мы с тобой... Эта оранжерея. Ах, как мы были трепетны. Как мы боялись прикоснуться.
- Да, че-то сыпалось.


- Это все очищает. Мне хочется музыки. Музыки. Ну, поговори со мной, ну поговори, а?
- Пожевать бы че-нибудь.


- Нет, Петя, главное, чтобы ты понял. Сам понял, как я понял, что ты понял. Понял?!


- В двадцать пятой этой квартире, простите, триста двадцать пятой квартире... второй день дочке 5 лет справляют... Она плачет, а они - пляшут!


- Адамыч, достань, я тебя прошу, достань. Спать негде, есть нечего, ну... идти не к кому. Ну что еще остается интеллигентному человеку?


- Ну за ружьё-то дай мне сказать.


- Кладбище... Снится всю неделю кладбище.
- Пятницкое или Ваганьковское?
- Кладбище идей.


- А наука, истина...
- Будь выше.
- А я выше. Чего?
- Всего. Чем человек выше - тем он должен быть ниже. Чем он ниже - он должен быть выше.
- Чего?


- Пресс научного прогресса оказывает не только причинно-следственное воздействие на весь биокинез. Он также дает некое жесткое излучение,
в котором фатально мутирует любая рациональная идея.
- Вот это понятно.


- В девяносто четвертой квартире Иван Николаич Давай хеком подавился. Был человеком - подавился хеком.


- Я говорил, народ - всегда выручит.


- О! Один от всех, а все - от одного. Всюду, товарищи мои дорогие, происходит единство противоположности, и противоположность единства.


- Отдыхай, Петь, нас не касается.
- Нас ничего не касается! Народ вперед идет, мировая обстановка вся к черту раскаленная, континенты кругом и... регионы.


- Алгебра - долой, физика - долой. Все к черту - свобода!


- Что за шум, ввиду случившегося?


- Что ж вы на ребятишек посреди ночи? Как разбойники. Не вполне?


- Кто растет? Махно растет.


- Что за люди? Любую идею опошлят. Любую идею опошлят.


- Люди - как люди живут. По паркам гуляют, по курортам ездят. А мой? Калымить, пиво трескать и на футбол свой дурацкий!
- Ты хоть раз, хоть раз вышел куда с семьею-то, сапог пятигласный.
- Что?


- Да. Снова случАи начались. Обратно.


- Что хватит? Что хватит?! Почему у нас даже рюмки исчезли?


- Не надо извращать моих слов, моих идей.


- Лишнего не надо, лишнего. Все, что лишнее - то вредно.
- Рюмки - это лишнее.
- Не передергивай.


- Да мы из кострюли можем. Петя, да ничего не надо, ты гений.
- Сам ты... гений.


- Я говорил о том, что мы должны...
- Что мы должны думать о душе, а не о бренном теле. Это мы поняли.
- Нет. Это вы не поняли. Вам это не дано понять.


- Так, Вась, я сейчас с тобой ухожу. Раз такое дело - пускай. Агрессоры оголтелые.


- Это я, это я все делала, чтобы ты из Полуорлова, из... не знаю чего превратился в Орлова, в ОРЛА!


- Клавдия, не стой на путях!


- Да может, у меня есть... мечты. Может, мне жить тут среди вас давно... тесно. Где костюм?!


- Останови его, он уйдет!
- Не приду. Долго.


- Да пущай идет. Воздух чище будет.


- Обчистимся от ложных заблуждений, товарищи дорогие.


- Римлянцы, совграждане, товарищи дорогие!


- Был холод и голод. Ведь у Экклезиаста мы печки топили, и по этажам воду носили.


- В задачке спрашивается: "Сколько вытечет портвейну из открытого бассейну?"


- Наши дамочки умны стали. Принципиальные.


- Вот ты мне скажи: меня можно уважать? Можно?
- Об чем разговор-то, Петь!


- Во, обожди. Ты Пушкина знаешь?
- Пушкина? Константин Иваныча?!


- В библиотеку запишуся... эх, вот рассказ "Каштанка" не дочитал, чем там дело кончилось?


- Во - идея! Я сегодня Клавдии - букет. Теще - да бог с ней, букет. Ну моя Клавдия, она помрет сейчас. Ты представляешь - прихожу, а сам с букетом.


- Здорово, скажу, брат Пушкин. Не ожидал?


- Хороший вы народ, мужики, только облику не теряйте!

...................................................................................................................................................................................
[b]СТРАНИЦА: 1 2 3 4 5